Данила Козловский — о сериале «Карамора», режиссерском дебюте и любви к дочери

Едва Данила Козловский возникает на пороге номера Ritz-Carlton, как все, что происходило здесь до этого момента, меняет тональность. Никакого волшебства — просто на площадке появился режиссер. И хотя на съемке для февральской обложки InStyle Данила выступает исключительно в качестве главного героя, все вокруг словно бы подчиняется его энергии, настроению, темпераменту.

Мало кто берется составлять портрет Козловского — дело неблагодарное. Неуловимый, неудобный, сложный, категоричный — так о нем привыкли го- ворить еще с тех пор, как десять лет назад после выхода фильма «Духlеss» на 27-летнего актера обрушилась настоящая слава. Тем не менее сейчас, пока за окном Москву завьюживает зима, Данила готовится к следующему кадру нашей съемки: бодро шагает по комнатам апартаментов Ritz, напевая, кажется, что-то из Синатры и закатывая рукава белоснежной сорочки, — и в этом нет ни капли снобизма и той невероятной сложности, что ему приписывают. Деликатный, вежливый и внимательный ко всему Козловский не заполняет собой пространство, как это часто бывает у артистов, не оглушает гром- ким голосом, не подавляет харизмой, которой в нем с избытком, или масштабом своей личности. Он лишь органично существует в предлагаемых обстоятельствах и словно бы помимо собственной воли ведет тех, кто оказался рядом, за собой. Что это — магия, талант, врожденное обаяние или всё вместе, — однозначно не скажет никто. Но, определенно, именно это исключительное свойство однажды сделало из Данилы Козловского кинозвезду, а теперь — успешного режиссера.

20 января на стриминговом видеосервисе START стартует первый сериал Козловского «Карамора», который в течение нескольких лет создавался на его студии и уже стал самым ожидаемым отечественным релизом 2022 года. Альтернативная история России начала XX века, где главный герой, анархист по прозвищу Карамора, попытается изменить судьбу империи и отдельных ее представителей, — не только самый масштабный на сегодняшний день проект нашей сериальной индустрии, но и чрезвычайно смелое и по-хорошему наглое режиссерское высказывание. Фэнтези, детектив и экшн, подлинные исторические факты и филигранный юмор, вымышленные персонажи и реальные герои в лице Петра Столыпина, Владимира Маяковского и Льва Толстого — все это и есть вселенная «Караморы». Такого российский зритель, кажется, еще не видел. Впрочем, пусть лучше обо всем расскажет сам автор.

Раньше меня задевало абсолютно всe, сейчас уже пpесловутый хейт ранит меньше

Данила, я посмотрела первые две серии и хочу сказать, что вы на редкость щед­рый режиссер. Я, как зритель, чувство­ вала, что вы думаете обо мне, а не упи­ваетесь красотой кадра или дорогими спецэффектами, как это, увы, часто бы­ вает.

Спасибо, мне очень приятно.

Скажите, как из небольшого одноимен­ного рассказа Максима Горького вырос­ла такая многоплановая киноистория? 

Рассказ Горького был отправной точкой, трамплином. Наша студия DK Entertainment создавала вселенную «Караморы» три года, персонаж видоизменялся, и в какой-то момент мы уже забыли про Горького.

Зато вспомнили про Маяковского, Столыпина, Толстого, Юсупова... 

Верно, мы взяли исторических персонажей, знаковые для российской истории фигуры с их реальным бэкграундом и поместили в альтернативную реальность, где они встречаются с вымышленными героями и начинают поступать не так, как поступали в жизни. Условно говоря, пытаемся представить, что было бы, если б Карамора убил Гаврило Принципа — началась бы Первая мировая или нет?

Но вам же важно было сохранить и подлинный исторический контекст? Хотя как раз из­-за того, что вы столкнули реальное с вымышленным, на «Карамору» еще в процессе съемок обрушилась лавина негатива. Православные активисты, конечно, не могли вам простить идею, что среди Романовых были вампиры. Не проще ли было выдумать других царей, другую страну?

Во-первых, никаких Романовых у нас нет. Нападки православных активистов были в самом начале, когда проект представили на профессиональном мероприятии для прессы. Это всё из серии «Услышали звон, но не совсем поняли, откуда он». Но у нас есть много других реальных исторических персонажей. К истории о совсем уж абстрактном, придуманном альтернативном мире зритель просто так не подключается. Это как смотреть сказку. Гораздо круче, когда ловишь себя на мысли: подождите-подождите, такое действительно было в прошлом, я знаю этого персонажа. Мы даем зрителям определенные коды, которые они считывают, — так им эта вселенная становится ближе.

Вы всегда беретесь за сюжеты и идеи, априори способные вызвать в России раздражение. Футбол, Чернобыль, теперь вот революция.

Да, как-то так получается. Когда я стал снимать «Тренера», мне говорили: ты что, зачем? Берешь две больные темы — кино и футбол — и сталкиваешь их. Зачем ты идешь на эшафот? Я отвечал: мне это интересно, я люблю кино и люблю футбол. Это мой режиссерский дебют, и мне хочется снять фильм про то, что я люблю и понимаю. Там была тема мечты, созидания — на тот момент мне это было близко. И я это сделал. Про «Чернобыль» тоже многие говорили: ты с ума сошел, нельзя у нас на эту тему снимать кино. Так же с «Караморой». Был очень сложный момент, когда мы оказались без денег, и, чтобы продолжить производство, пришлось, заручившись собственным именем и репутацией, взять большой кредит. В итоге наша студия выкупила проект у канала, изначально занимавшегося финансированием. Я это сделал в пандемию благодаря людям, которые мне поверили и инвестировали в «Карамору» очень большие деньги. А раздражение — ну что ж, теперь будем обращать внимание на тех, кто раздражается, и тормозить? Скорее это надо принимать за сложное обстоятельство, как некую данность по умолчанию. Многое из того, что мы, российские кинематографисты, делаем, к сожалению, изначально воспринимается с предубеждением и сильным скепсисом. Ну, сами виноваты.

Что вы имеете в виду?

Ну есть же действительно неудачные во всех смыслах фильмы. Когда людям плевать на качество и тех, кто идет за ними, когда они просто зарабатывают на производстве. Таких фильмов было довольно много, и они подорвали доверие к российскому кино у зрителей. Но в то же время есть и прекрасные работы, которые зрителей возвращают. Что касается меня и моей команды — и в «Тренере», и в «Чернобыле», и в «Караморе», — мы стараемся, как вы сказали, щедро подходить к материалу, выкладываться по максимуму. А дальше слово за зрителем, потому что все в конечном итоге делается для него.

Все мои мечты связаны с кино. А в последние два года — еще и с дочерью

Вас может ранить критика?

Конечно может. Но с годами кожа грубеет. Раньше меня задевало абсолютно все, сейчас уже пресловутый хейт ранит меньше. Становишься циничнее, к сожалению. Комментарии в интернете я в принципе больше не читаю, потому что это не то, на что стоит обращать внимание, и не то, где можно найти какой-то конструктив. Что касается профессиональных критиков, то к большинству у меня отношение сложное. Но есть среди них и такие — их очень мало, — чье воспитание, образование, вкус, эрудированность и насмотренность являются для меня неким критерием. Скажем так, по ним я могу сверять часы.

В интервью Познеру четыре года назад вы говорили, что самая совершенная ки­ноиндустрия — в Америке.

Конечно.

И что вы верите в то, что российская киноиндустрия тоже может встать на рельсы. Чувствуете ли вы себя причастным к этому процессу? 

Причастен ли я к этому процессу, пусть скажут другие. От себя могу сказать, что мы с командой DK Entertainment стараемся максимально честно делать свое дело, как завещал профессор Серебряков в «Дяде Ване». Тратим на это все свои ресурсы — жизненные, временные, финансовые — и благодарны тем, кто это принимает, кому это нравится. Таких, к счастью, немало.

И все­-таки есть ощущение, что вы реши­ли идти своим путем. Как поет ваш Лопа­хин в спектакле: I did it, I did it my way. 

Пошел, потому что почувствовал в этом потребность и необходимость. Я отношусь к той патриотической части, которая верит, что наша индустрия развивается и идет вверх, но при этом я вижу и проблемы — и они очень серьезные. По-прежнему отсутствует понятие профессиональной репутации, когда люди предпочитают зарабатывать не на продукте, а на производстве, и этим мы довольно сильно отличаемся от наших западных коллег. Есть и другие проблемы: экономические, политические, идеологические. Но неправильно все время этим оправдываться. С этим надо работать и, по возможности, это преодолевать.

Вы по­-прежнему сохраняете свой репертуар в МДТ. Снимаетесь в собственных фильмах, у других режиссеров. А даете себе когда­-нибудь возможность выдохнуть, замедлиться?

Да мне вообще кажется, что я сильно замедлился. При том что по факту делаю гораздо больше, чем пять-шесть лет назад. Но это мое, мне это нравится. У меня есть определенные задачи, которые я хочу решить, и цели, которых хочется достичь. Они связаны с амбициями, с эго и с желаниями разного свойства — красивыми, благородными, а возможно, и не очень. Но, в конце концов, что является двигателем — второстепенный вопрос. Главное, что он работает.

Кстати, про двигатель. В шапке инстаграм­профиля вашей кинокомпании вынесена цитата Билли Уайлдера о том, что у каждого человека должна быть мечта, чтобы просыпаться по утрам. Какая мечта вас заставляет просыпаться по утрам?

Ох... Их так много. Безусловно, они связаны с кино. А последние два года — еще и с дочерью. У меня большие планы, мечты, связанные с ней.

Как вы изменились с ее рождением?

Когда мне раньше говорили про подобные трансформации, я думал, что это какая-то пафосная чушь. Родился ребенок. Понятно, что ты его любишь. Но чтобы какой-то титанический сдвиг случился в сознании — ну хорош. Но это реально случается! Я никогда не думал, что кого-то можно любить так сильно, абсолютной и безусловной любовью. Да, ты можешь раздражаться, злиться, когда ребенок, не знаю, кинул еду на пол, не слушается, капризничает, ты можешь испытывать простые и понятные эмоции, но в то же время есть что-то главное, какая-то всепоглощающая любовь, и это самое важное и определяющее.

Если бы вы писали ей письмо в будущее, что бы там было?

Думаю, я бы начал с извинений, что не каждый день провожу с ней. Что не отставил все в сторону, чтобы просто быть рядом 24 часа. А еще там было бы большое признание в любви.

О чем еще вы могли бы сказать: да, это самое важное в моей жизни?

Самое важное — моя дочь. Но это такой, наверное, идеальный ответ, картинный. Если говорить максимально честно, то мне очень бы хотелось так развиваться в будущем, чтобы ответом на вопрос, что для меня является главным, не был я сам. Не знаю, как это сделать, но стараться будем.

Благодарим отель The Ritz-Carlton, Moscow за помощь в организации и проведении сьемки. 

Посмотрите первый тизер сериала Данилы Козловского «Карамора» Читать

Ольга Зуева выложила новое фото дочери Данилы Козловского Читать

5 самых перспективных молодых актеров России Читать